Ты просишь у меня ответа на твое писание и думаешь, что скорблю на тебя ради тех речей, которые говорил тебе, когда ты был еще здесь; прости меня в том, ибо это были только советы и напоминание, равно себе и тебе, как присному и любимому мною, по слову Священного Писания: “Тайны мои сыновьям дома моего открываю”. Не просто и не случайно подобает нам действовать, но по Божественному Писанию и по преданию святых отцов. Исшествие мое из монастыря (Кириллова) не было ли ради душевной пользы? Ей, ради нее, потому что я не видел в нем сохранения образа жизни, по закону Божию и преданию отеческому, но по своей воле и человеческому помыслу; много же обреталось и таких, которые, действуя столь превратно, мечтали еще будто проходят добродетельное житие. Мы впадаем в такое забвение от того, что не ведаем Божественного Писания и не стараемся изучать его со страхом Божиим и смирением, но пренебрегая Божественное, упражняемся в человеческом. Беседуя с тобою так искренно, потому что и ты не притворно хочешь слышать слово Божие и творить оное; а я, не лаская тебя и не скрывая жестокости тесного и прискорбного пути, предлагаю беседу мою тебе и другим, каждому против его меры. Как присный мне и духовно любимый, ты от самого начала знаешь мою худость; потому и я откровенно пишу тебе о себе, понуждаемый твоею любовию, которая делает меня безрассудным.

Когда мы жили вместе в монастыре, ты знаешь, как удалялся я мирских сплетен и старался подвизаться по Божественному Писанию, хотя и не успел, ради лености моей и небрежения. После моего отшествия (в Палестину) и странничества, возвратился я опять в свой монастырь, но вне его устроил себе келлию и жил там, сколько было по моей силе, и потом переселился далее от монастыря; и вот, по благодати Божией, обрел я себе место, угодное моему сердцу, так как оно мало входно для мирских людей. Живя уединенно, испытую Божественные Писания, по заповеди Господней, и их толкование, также и Апостольские предания, жития и учение святых отцов и внимаю им; и что согласно моему разумению к угождению Божию и пользе душевной, то переписываю себе и изучаю: - в этом жизнь моя и дыхание; немощь же мою и нерадение возложил на Бога и Пречистую Богородицу. Если мне приключится недоумение и не обретаю в Священном Писании разрешения, отлагаю до времени, доколе обрету оное, ибо ничего не смею творить своею волею и своим разумом; если кто прилепляется ко мне духовную любовию, и тому советую поступать так же, наипаче же тебе это заповедую, поелику издавна ты связан со мною узами духовной любви, и я подаю совет сей ко благу твоей души, предлагая то, что для самого себя считаю полезным.

Хотя мы ныне и разделены телом, но сопряжены духом, и я с тобою беседовал тогда, ради сей Божественной любви; ныне же пишу, поучая во спасение души, а ты, избрав угодное тебе из того, что слышал устно или видел очами, подражай тому, чтобы тебе быть сыном и наследником святых отцов; исполняй их предания и заповеди Божии и то же внушай братии, сущей с тобою. Живешь ли ты отдельно, или в общежитии, внимай Священному Писанию и следуй по стопам святых отцов, или повинуйся такому человеку, который будет свидетельствован, как муж духовный, в слове и деле и разумении, по слову Великого Василия. Если же такой не обрящется, то повинуйся Богу и Божественному Писанию, а не действуй безрассудно, как некоторые, мечтающие быть в повиновении, когда они, по своему самоволию, бессловесно пасутся в монастыре вместе с братиею, или удаляются из него столь неразумно, руководясь плотскою своею волею и не ведая, что сами творят и на чем утверждаются.

Ныне я огорчился тем, что ты скорбел, и потому понудил себя писать тебе, чтобы ты не огорчался; Бог же всякой радости да утешит сердце твое, и известит о нашей к тебе любви. Если и грубо написал к тебе, то не к кому иному, как к моему присному и возлюбленному, дабы не презреть твоего прошения, надеясь, что и ты с любовию примешь мое писание и не зазришь моему неразумию. Что касается до вещей наших, о которых просил твою святыню, чтобы ты их устроил, опять о том же бью тебе челом, и Бог да воздаст тебе награду, по мере твоего труда.

Еще однажды умоляю, не принимай с огорчением слов, сказанных тогда, ибо хотя по внешнему и кажутся они жестокими, но по внутреннему исполнены пользою, так как не от себя говорил, а от Священного Писания; поистине, жестоко оно лишь для того, кто не хочет смириться в страхе Божием и отступить от земных мудрований, а напротив того, думать жить не по своей страстной воле. Иные не только не хотят со смирением испытывать Священное Писание, но даже и слышать, как следует по оному жить, как будто не для нас оно писано и не должно соблюдать его в нынешнем роде.

Но истинным подвижникам, и в древние времена, и в нынешние, и вовеки, словеса Господни всегда будут, по выражению псаломскому, словесами чистыми, как серебро разжженное, искушенное и очищенное седмерицею, и заповеди Господни для них светлы и вожделенны, паче злата и камений драгих, и услаждают их паче меда и сота, и хранящие их восприимут многое воздаяние (Пс. 11, 18). Здравствуй о Господе, отче, и моли о нас грешных, а мы Твоей святыни весьма челом бьем.


ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

(1) Муравьев А. Н. Русская Фиваида на Севере. -М.: Паломник, 1999.


Возврат на главную страницу